Новости – Общество
Общество
«Ребенок имеет все шансы быть здоровым»
Работа детского психолога. Фото Владимира Зинина /ТАСС
Главный психиатр Перми рассказала РП о проблемах лечения детей в регионе
6 ноября, 2015 20:22
10 мин
В Прикамье запускается проект по расширению детского отделения краевой психиатрической больницы. Это единственное в регионе отделение для детей с выраженными психическими и поведенческими расстройствами.
Ежегодно его пациентами становится около 350 детей от 5 до 15 лет. Это удовлетворяет потребности края, но условия содержания маленьких пациентов оставляют желать лучшего — в каждой палате по 10–15 коек, недостаточно игровых комнат и классов для обучения. В бюджете региона 2016 года заложены средства на расширение отделения, параллельно благотворительный фонд «Дедморозим» объявил акцию по сбору средств на проектирование детского отделения.
Но нехватка помещений — далеко не единственная проблема этой непростой отрасли. Не менее остро стоит проблема с кадрами — последние 10–15 лет новые специалисты в детскую психиатрию не идут вообще. Об этом, а также о том, с какими диагнозами работают сегодня специалисты, и о тревожных звоночках для родителей корреспондент РП поговорил с главным детским психиатром Перми Еленой Гончаровой.
Модное слово «аутизм»
По словам Елены Гончаровой, психическими расстройствами страдают от 1–3% населения в целом. По детям отдельной статистики не ведется, поскольку поставить окончательный диагноз можно лишь взрослому человеку.
– В отношении детей ранняя постановка диагноза — это не этично, — говорит Елена Гончарова. — Потому что ребенок развивается, и мы диагноз «Психическое расстройство» стараемся ставить как можно позднее. Помогаем ребенку медикаментозно, педагогически, проводим реабилитационные мероприятия. И только когда все меры предприняты, но не привели к положительным результатам, ставим диагноз. Чаще ребенка все-таки удается реабилитировать, вернуть в социум.
На практике, около 70% всех детей, которые обращаются к психиатру, имеют непсихотические расстройства, которые не относятся к заболеваниям. Это тревожные состояния, нарушения сна, небольшие задержки психического развития, ситуативные расстройства. Они опираются не на больную психику. Такие расстройства поддаются коррекции усилиями психиатров, педагогов и родителей. Еще примерно 26–28% пациентов страдают умственной отсталостью и лишь 2–4% — расстройствами шизотипического или аутистического спектра.
Фото: Владимир Соколов / «Русская планета»
– Сейчас есть модное слово «аутизм». На самом деле, это целая группа расстройств аутистического спектра (РАС), куда входит не только сам аутизм, который сам по себе, кстати, встречается очень редко — 0,01% от всех детей, — рассказывает Елена Гончарова. — Иные расстройства аутистического спектра могут встречаться как сопутствующие другим заболеваниям — например, умственной отсталости, которая вообще не считается заболеванием. Это патология, стабильное состояние. РАС могут встречаться при эпилепсии, при начинающейся детской шизофрении. Доходит до абсурда — люди не соглашаются с врачами, начинают скандалить, ставить свои диагнозы…
По словам эксперта, большинство психических заболеваний — наследственные. К сожалению, у врачей не всегда есть возможность определить унаследованные риски возникновения заболевания. А при неблагополучной наследственности провоцирующим фактором возникновения заболевания может служить любая психологическая и физическая травма, причем получить ее можно даже до рождения. К факторам риска, как до беременности, так и во время нее относятся наркотики, алкоголь, вредное химическое или физическое воздействие, болезни.
Впрочем, при отсутствии этих факторов даже при не очень хорошей наследственности ребенок имеет все шансы быть здоровым. Точно также как абсолютное психическое здоровье родителей не является гарантией — ведь заболевание могло быть у их предков.
– Естественно, если родители больны олигофренией, у них, вероятнее всего, родится больной ребенок. Тут есть прямая связь. Что касается шизотипических расстройств — тут никто не застрахован, они не щадят никого, — говорит Елена Гончарова.
Право на диагноз
Во многих развитых странах больные до конца своих дней живут с диагнозом «аутизм» или «РАС». В России, по достижении пациентом 18 лет, диагноз «ранний детский аутизм» автоматически меняется на «шизофрению». Елена Гончарова считает, что в данном случае смена диагноза не влияет на качество лечения:
– Стандарты во многом пересекаются. У врача есть место для маневра, что позволяет сделать лечение достаточно эффективным. Мы лечим не заболевание, и не диагноз. Мы лечим пациента, как нас учили когда-то в Советском Союзе. Для нас неважно, что написано на бумаге, — объясняет специалист.
Кроме того, по словам Елены Гончаровой, аутизм не всегда переквалифицируется в шизофрению. Иногда удается приспособить ребенка к нормальной жизни, стереотипия в поведении порой уходит, он может научиться общаться. В таких случаях диагноз попросту снимается. Бывает также, что аутизм на самом деле оказывается банальной умственной отсталостью.
Социально-реабилитационый центр. На снимке: с детьми занимается логопед. Фото: Анатолия Семехина /ТАСС
– Ребенок был маленьким, у него были особенности поведения, временно определенные как аутизм. Он молчал, мы не могли выявить у него уровень интеллекта, — поясняет детский психиатр. — Потом пациент подрос, расстройства поведения ушли на второй план, появилась возможность общаться с ним рисуночными тестами, с помощью игрушек, разговора, и удалось выявить уровень интеллекта.
По мнению Елены, никаких преимуществ, кроме благозвучности, у диагноза «аутизм» перед «детской шизофренией» не существует.
– В нашей стране диагноз «аутизм» может помешать человеку даже больше, чем диагноз «шизофрения», — считает психиатр. — Шизофрения — это понятно. Можно определяться с дальнейшим трудовым потенциалом, подбор препаратов завершен, понятны дальнейшие пути развития или стабилизации этого состояния. Можно получать какие-то социальные льготы и так далее. С аутизмом же непонятно — куда это приведет?
Тревожные звонки
Существует раздел науки — микропсихиатрия или перинатальная психиатрия — посвященный изучению, а также разработке методов диагностики, лечения, реабилитации и профилактики психических расстройств детей, возникающих на самых ранних этапах развития ребенка. Некоторые признаки нарушений родители могут увидеть и самостоятельно, говорит Елена Гончарова.
Стоит обратить внимание, если ребенок:
– вместо того, чтобы с удовольствием сидеть на руках у матери, плачет и вырывается;
– сильно пугается незнакомых людей;
– боится находиться в людных местах;
– нелюбопытен;
– не проявляет радости при виде близких людей;
– склонен совершать бессмысленные однообразные движения.
– Бывает, прибегают мамы младенцев, жалуются на то, что ребенок долго засыпает, плохо ест или ест что-то одно, малоактивен. Да, это можно отнести к нетипичному поведению, но оно должно вызвать не более, чем настороженность и заставить внимательнее присмотреться к поведению ребенка, — рекомендует Елена Гончарова. — Такое поведение может быть временным, вызванным какими-то субъективными или объективными причинами, не относящимися к патологии.
Когда диагноз поставлен
– Серьезный диагноз врач не ставит в одиночку, ведь решается судьба человека. Поэтому сначала мы наблюдаем ребенка в стационаре. Собираем консилиум, принимаем решение, — объясняет психиатр.
Пока врачи определяются с диагнозом, стабилизируется состояние — медикаментами и педагогически. Стабилизация нужна для того, чтобы человек не был опасен для общества и для себя, чтобы мог общаться, посещать школу. По сути, стабилизация — снятие острых проявлений расстройства — это и есть лечение, ведь ту же шизофрению вылечить нельзя. «Если ее вылечили, это была не шизофрения», — говорит Елена Гончарова.
Медикаментозное лечение не безвредно для организма, поэтому бывают случаи, когда родители отказываются от медикаментов, делая ставку на повышенное внимание к ребенку в семье, педагогическую коррекцию поведения, социальную реабилитацию. В идеале, лечение — это совместная работа родителей, педагогов, психологов по реабилитации и социализации ребенка, выработка индивидуальной программы обучения. Только совместными усилиями можно добиться максимальной стабилизации состояния ребенка с психическим заболеванием, и в этом случае он может находиться в обществе без риска для себя и окружающих, способен получить образование и работать.
Кадровая проблема
– В детскую психиатрию давно не идут, — объясняет Елена Гончарова. — Изначально мы видели причину в том, что выпускникам педиатрического факультета запретили сразу работать детскими психиатрами, теперь это могут делать только выпускники лечебного факультета. А студенты лечебного факультета учились шесть лет в вузе, а детей видели только на кафедре детских болезней. Все остальное время они занимались взрослыми пациентами. Зачем они пойдут работать к детям, когда они их не знают?!
По словам специалиста, сегодня что в амбулатории, что в стационарах детскими психиатрами работают те выпускники педфака, которые еще могли стать детскими психиатрами, «лечфаковцев» среди них нет.
В то, что детским психиатрам повысят зарплату, чтобы привлечь молодых специалистов, она не верит, и убеждена, что гром грянет только тогда, когда ее нынешние коллеги уйдут на пенсию.
– Предположим, все есть — больничные помещения, молодые специалисты с горящими глазами. Что нужно еще для того, чтобы лечение и реабилитация маленьких пациентов проводились с максимальной эффективностью?
– Должна быть выстроена цепочка преемственности. Амбулатория, хороший стационар и хорошая реабилитационная служба. А реабилитация должна быть разветвленной. В этот процесс должны быть включены школьные педагоги, социальные работники и семья. Сейчас любое реабилитационное отделение обязательно работает и с пациентами, и с родственниками. Научить родителей понимать и принимать ребенка специалисты могут в условиях реабилитационного отделения. Но пока о таком большом реабилитационном отделении мы только мечтаем.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
